современному либерасью посвящается...
Русский интеллигент, эсер, дважды осуждённый советской властью Филадельф Паршинский в 1941 году вёл дневник о своей жизни в Архангельске. Ожидание прихода немцев перемежается бытовыми мелочами и старческим брюзжанием. В 1942-м он был приговорён к 10 годам лагеря и сгинул бесследно в ГУЛАГе.
Старая русская интеллигенция, пережившая репрессии 1930-х, в большинстве своём встретила начало войны с Германией с надеждой на скорые перемены к лучшему. Наиболее умеренные – типа академика Вернадского, верили, что советская власть под грузом беды сама добровольно пойдёт на демократизацию страны. Кто-то – как вдова писателя Грина, вдова писателя
Даниила Хармса, семья фантаста Беляева и тысячи других интеллигентов – прямо ждали прихода Гитлера, отвергая сомнения, что Сталин способен на перерождение.
Взгляды вышеназванных интеллигентов стали известны благодаря оставленным ими дневниковым записям. Письменных свидетельств о настроениях в образованной части советского общества того времени сохранилось очень мало – время было такое, что вообще чудо, что кто-то решался посвящать свои мысли бумаге. Одни из таких мемуаров принадлежат перу архангельского пенсионера Филадельфа Николаевича Паршинского. Часть его дневника, написанного в 1941 году, в 2005 году вышла малым тиражом в архангельском сборнике «Война. Запечатленные дни 1941-1942. Дневники и документы».
Филадельф Паршинский родился в 1887 году. Закончил гимназию в Архангельске, перед революцией работал в архангельской таможне. В марте 1917 года вступил в партию эсеров. Сотрудничал с местным эсеровским правительством Чайковского, державшимся на английских штыках.
(Филадельф Паршинский в 1942 году – фото из следственного дела)
В 1920 году, после возвращения большевиков, стал советским служащим – учётчиком в лесозаготовительном предприятии. Продолжал эсеровскую агитацию, требовал передать власть «советам без большевиков». 31 марта 1921 года он был арестован и «за распространение провокационных слухов» осужден на один год заключения в концлагерь условно.
В 1925 году в Архангельск приехал архиепископ Михаил Трубин, инициировавший на Севере раскол верующих на староцерковников и обновленцев, поддерживаемых советской властью. Филадельф Паршинский встал на сторону традиционной православной церкви. Последовало новое дознание, и чтобы остаться на свободе, в ноябре 1925 года он обратился в Архангельский губернский отдел ОГПУ и предложил свои услуги в качестве секретного сотрудника. Его предложение приняли.
О сотрудничестве с ОГПУ Паршинский рассказал своим близким знакомым, заявив одному из них: «…не подумай ты, что я буду давать им сливки, а наоборот, одну водичку – и вообще они от меня многое не получат и не узнают». Знакомый донёс. За разглашение факта сотрудничества с органами государственной безопасности, что квалифицировалось уголовным кодексом как разглашение секретных сведений, в сентябре 1926 года Паршинский был арестован, а в октябре осужден и сослан на три года в Нарымский край. Через три года вернулся в Архангельск. Мать умерла. Сестра, больная эпилепсией, тоже умерла. Друзья-интеллигенты, помнящие о его добровольном сотрудничестве с ОГПУ, отвернулись от него. Жил Паршинский один, болел – из-за болезни мог работать только на полставки, бухгалтером в леспромхозе. Летом 1940 года он получил инвалидность и небольшую пенсию.
С декабря 1940 года Паршинский стал вести дневник. Советскую власть Паршинский не то, что не любил, он её ненавидел, о чем прямо писал в своем дневнике. Писал о том, что происходит на фронте, не сомневался в победе немцев, много писал о жизни в Архангельске. В сборнике выдержки из его дневника занимают 100 страниц, мы приводим часть этих записей.
22 июня 1941 года. В 4 часа утра 22 июня германские самолёты обстреляли Киев. Публика с ума сходит: создают огромные очереди за чёрным хлебом, за сушкой по 6 р. 90 коп. кило (другой нет уже), за солью. В магазине №4 Гастронома лихорадочно расхватывают консервы: паштеты, тушёнку, горох с говядиной и др., булок нет. Так советские граждане реагируют на речь Молотова по радио.
Ломоносовская библиотека победоносно выставила фото «Линкор Марат», чтобы запугать германских летчиков, если вздумают прилететь в Архангельск.
30 июня. Керосина нет, в связи с этим паника. Сегодня получено письмо на имя уполномоченного по дому о немедленной сдаче радиоприёмников.
4 июля. На «минском направлении» бои с германцами происходят уже на берегах Березины. Значит, г. Минск уже в тылу германской армии. Желаю вам успеха под свастикой, германские крестоносцы, желаю вам успеха в вашей борьбе с антихристом Сталиным и его нацменами! В СССР великоросс не смеет назвать себя великороссом. Как ещё не запретили называться русскими! Начальник паспортного стола в милиции, сам будучи великороссом, зачеркнул в моей стандартной справке слово великоросс и велел паспортистке написать в паспорте «русский». Это было 3 июня 1939 года, когда я получал паспорт.
12 июля. Цены: Архторг, «Люкс». Серый костюм мужской (тёмный) 545 р., к нему пальто (с синеватым оттенком) 605 р. Пальто коричневое 546 р. Шерстяная ткань (разные цвета) для дамских платьев 86 р. метр. Велосипед 777 р. Патефон 600 р. Эти цифры очень красноречивы, они свидетельствуют о крайне низком жизненном уровне советских граждан. Учитель средней школы получает 500 или 600 р. в месяц при условии, что он в полтора раза больше загружен уроками, чем полагается по норме. Но и при таком напряженном труде он должен отдавать весь свой месячный заработок за пальто! А учитель начальной школы — два месячных оклада (240 р. в сельской местности и 270 р. в городе).
16 июля. Радио уже второй день горланит о какой-то сказочной победе Краснознаменного Балтфлота над десантной морской экспедицией германцев: враг рассеян, десант пущен на дно, а у нас нет потерь ни в кораблях, ни в самолётах. Неправдоподобно! Лозовский с пеной у рта ругает Гитлера и Геббельса за цензуру, не пропускающую в Германию большевистскую пропаганду, и за то, что Геббельс преподносит германскому народу одну только ложь. Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться!
9 августа. Теперь в продаже вовсе нет примусов, частей к ним, стёкол для керосиновых ламп, эмалированной железной посуды, электрических бытовых приборов, специальной чёрной бумаги для светомаскировок, синих электроламп, комнатных электропроводов (шнуров), наружных тоже (кабелей тоненьких), мадаполаму и полотна для белья, носков, чулок, масла коровьего, масла растительного, сахару, мяса говяжьего.
Масло коровье, впрочем, очень редко появляется, по 100 граммов на покупателя, а чулки и носки в последнее время появились в изобилии, но цена от 2 до 3 р., а срок носки — одна неделя. Такова забота о живом человеке. К этому нужно добавить, что нет доступной по цене обуви, одежды.
10 августа. Я купил (почти без очереди) творогу подсолённого (жирного) 400 граммов за 2 р. 47 коп. в магазине Маслопрома. Поел и я хорошо, поела и кошка (цена творога 6 р. 16 коп. кило).
13 августа. Не удалось мне купить светомаскировочной бумаги. Вчера её начали продавать. Завтра куплю. В буфете Ломоносовских районных учреждений днём сидят с огнем. На улице ярко светит солнце, а у них окна завешены. Вообще, эта маскировочная светобоязнь доходит до мракобесия, как и всё, что у нас делается по приказанию «партии и правительства».
16 августа. Анастасия говорит, что много англичан приехало в Архангельск, преимущественно на подводных лодках, ходят будто бы по нашим магазинам и посмеиваются, что пусто на полках и за прилавками. Почему же я не встречал англичан?
18 августа. Надежда Кочерина давеча говорила, что «пионеров разве заставишь покориться фашистам?» Я возразил: «Ну что вы, Надежда Ивановна! Детей легко перевоспитать! Они как глина. Зиму походят в фашистскую школу и такими будут фашистами, что только дела давай! Это стариков трудно перевоспитывать».
23 августа. Белого хлеба нигде нет вот уже третий день. За «пшеничным» очереди очень большие. Придется купить картошки и попробовать, авось же выйдет мне дешевле булочки. Нет, дешевле булочек не выходит: за два кило картошки молодой уплатил 7 р. и за 10 ватрушек черничных 5 р. 40 коп., причём за ватрушками пришлось стоять в магазине №4 Гастронома (хорошо, что не под дождем) полтора часа.
Так вот к чему привёл нас сталинский социализм: картошка и капуста — это роскошь! Это могут есть только люди, хорошо обеспеченные! Всякая зелень вообще недоступно дорога. Что же доступно? Один только чёрный хлеб! Но один чёрный хлеб — это цинга!
31 августа. Видел коммерческую очередь на углу Петроградского и Энгельса. Выносят из магазина пшеничный и белый хлеб, булочки, батоны сдобные. Очередь огромная. Есть у публики деньги! Откуда только берутся?!
3 сентября. В бане один старик, с которым я познакомился в 1929 году, подвыпивший, раздеваясь, говорил: «Ну, будет же опять Россия, я всё думал, что уже всё кончено, а нет, будет опять Россия, будет!» Хотя это бормотанье не является высказыванием в полном смысле этого слова, но нетрудно догадаться, что речь идет о не о той России, которая в настоящее время является интернациональной территорией для размножения всякого рода нацменов.
11 сентября. Учащихся 10-9-х классов посылают на лесозаготовки, 8-х классов – на лесопильные заводы и 7-х классов – туда же, а 6-е и 5-е классы на сбор грибов и ягод (каждый обязан собрать не менее 8 килограммов), 4-е-1-е классы от учёбы не отрывают.
Газеты начали кампанию за сбор тёплой одежды и обуви для Красной Армии. Хорошо, что у меня ничего нет, ибо я и сам холодею при мысли, как скоротаю зиму. На днях был тираж выигрышей. Может быть, мне опять повезёт! 7 месяцев тому назад я выиграл 15 рублей!
Мирзаханов приходил и пообещался не приходить ко мне ночевать сегодня и завтра, а может быть, и послезавтра. Увидев у меня 200 граммов белого хлеба, попросил было кусочек, но я решительно ответил: «Не могу, этот хлеб у меня завтрашний». И это я правду сказал. Мирзаханов не ценит того, что он у меня два раза ночевал. И это ему не только ничего не стоило, но даже наоборот, он у меня съел на полтора рубля черники и пользовался моими спичками. Таких типов, как Мирзаханов, я не люблю.
Столовка инвалидов забронировалась от меня пропусками. Думаю, что и все прочие столовки теперь прикреплены к тому или иному учреждению или заводу. Только рестораны да кафетерии будут коммерческими. Но в них или, вернее, около них, будут стоять очереди на улице. Здесь только два ресторана: «Арктика» и «Север» – и два кафетерия.
1 октября. Рис и пшено у меня кончились, но сегодня удалось купить в магазине №11 свежей капусты на 1 р. 93 коп. (около 1/2 кило) три кочанчика. Сегодня варил, да и сырую ел, но вареная лучше. Завтра прибавлю картошки. Лидия Хомякова дала мне кусочек сала приблизительно граммов пять. Это сало (свиное) я разрезал на кусочки. Котятам по 2 кусочка, а кошке 6 кусочков. Анастасия дала 5 селёдочек. Кошка не ест селедок. Я поэтому остальные три штуки съем сам завтра.
Анастасия говорила мне, что в Архангельске уже имеется 30 тысяч английских солдат. Будто бы! Не верится! Север «продан» англичанам. Как это продан? Я не согласился с ней. Я сказал, что лес, конечно, они вывозят отсюда, да и ещё кое-что вывезут в уплату за вооружение. Но «продан» — это ещё нельзя сказать. А что касается ну хотя бы сегодняшних сообщений газетных, например, колхоз имени XVIII партсъезда Ковкольского сельсовета Няндомского района сдал в фонд обороны 20 центнеров зерна, 20 килограммов масла и полтора центнера мяса, то все это, конечно, пойдет на уплату Англии за вооружение. Да и вообще немало на Севере найдется ценностей: рыбы, мяса, молочных консервированных изделий, канифоли, дегтя, скипидара. Всё это пойдёт в Англию, даже картошка (крахмал), а мы будем есть капусту. Да ещё свежая капуста – это благо. А ведь может быть и хуже!
6 октября. «Керосину нет и не будет», – таков привет продавца на Быку к покупателям. Капусты свежей, картошки вот уже несколько дней нет в магазинах. Одно кофе желудевое осталось на полках, да гвоздика, да красный перец, да тмин, да водки сладкие, фруктово-ягодные, да шампанское.
Случайно встретил Евдокию Фёдоровну. Позвала обедать. Она мне должна 8 р. и все жалуется, что денег нет. Обед оказался хороший: суп мясной (свиной) с морковью, картошкой, капустой и тремя кусочками мяса. Картошка маложареная со свиным салом и чай «малиновый». К этому обеду два ломтика хлеба пшеничного. Все это миниатюрно, но я подкрепился. Такой обед 4 р. стоит! Значит, я отвоевал себе 4 р. Анастасия дала картошки поменьше кило, а то и все кило, пожалуй, выйдет. Завтра утром сварю. Я обедал, да и она, Фёдоровна, обедала одновременно со мной, до прихода Апракасия. Он где-то очень долго замешкался, ждали, ждали. Приглашала и в другой раз, только едва ли искренно.
10 октября. Первый раз я стоял в очереди за «коммерческим» в новом коммерческом магазине (№10 Архторга). Досталось мне кило пшеничного 2 р. 30 коп. В денежном отношении повезло, а в питательности — это хуже.
Нет провизии! Это уже голод. Многие коммерческий хлеб обменивают на молоко, но не на рынке, а у городских молочных хозяек. То же будто бы и с овощами творится. В Андриянове, Вознесенье, Онишовой, в ластокурских деревнях очень мало родилось картошки, от колхозной ничего не осталось колхозникам, а есть только то, что собрано на индивидуальных огородах. Да, это уже голод!
20 ноября. Доел хлеб с остатками сливочного масла в 7 часов утра, а в 19 часов варил редьку, причем несколько ломтиков съел в сыром виде, не дождавшись варки.
22 ноября. Сегодня в 12 часов я удавил шпагатом кошечку. Мучилась около 5 минут. Но, что всего ужаснее, она ласкалась ко мне, когда я приготовлял шпагат, а когда завязывал мёртвую петлю, она заигрывалась шпагатом, и когда было уже на часах 12 ч. 10 мин. и взглянул на календарь, то только тогда вспомнил, что сегодня день моего рождения. Исполнится мне сегодня 54 года. Хорошо ознаменовался день моего рождения – убийством. Убил теплокровное, живородящее млекопитающее, которое ко мне ласкалось.
23 ноября. Печень, легкие, сердце и почки кошки я обмыл и сложил в кастрюльку малую. Буду варить. И есть. Лёгкое и сердце, вероятно, отдам кошке, пусть ест, пока жива. Чехи едят кошек.
24 ноября. Сегодня в полдень я задавил вторую кошечку. Для меня сегодняшнее убийство легче вчерашнего, потому что эта не ласкалась.
28 ноября. Побывал я вечером на комиссии. Неожиданно дали мне вторую группу инвалидности! Повезло мне! А повезло в одном месте, так повезло и в другом: в магазине №11 продавщица милостиво отпустила мне 400 граммов ржаного за 30 ноября. Этот хлеб я съел с горячим бульоном из кошачьих голов. Есть надежда, что завтра с утра будут давать крупу (остальную) за ноябрь. Мне полагается 200 граммов. Можно будет сварить одну кашу хорошую или два супа, но с одной только солью.
8 декабря. Мне пришла в голову мысль убивать собак тайком и таким путём питаться, ничего никому не говоря. Удастся ли эта затея? Или лучше кошек ловить? И то и другое не худо было бы. По три рубля в день платить за обеды я не могу! Надо где-то добывать средства к существованию. Я не покидаю также идеи починки примусов, но керосин дефицитный! Как без керосина будешь? Вот поистине живем в лесу без дров, у моря, на берегу реки без рыбы, в стране, богатой нефтью, — без керосина! Будь он проклят, этот социализм, вместе со Сталиным!
20 декабря. Газеты ликуют по случаю новых и новых побед Красной Армии и гвардии над германскими войсками.
Опять поел хороших бульонов, задавил кота тигрового.
Газета описывает погром усадьбы-музея Льва Толстого в Ясной Поляне. Немцы сожгли часть музея.
26 декабря. Скончался Афанасий Александрович Колегов. Евдокия Фёдоровна звала меня: «Заходи вечером и ночью спи у меня. У меня тепло». Она давно уже зовет меня в качестве квартиранта.
Я потерял в столовке прикрепительную карточку. Со мной за столиком сидел один парень. Думаю, это он спёр.
30 декабря. Всё-таки, хоть и мало было керосина в резервуаре, а удалось сварить бульон из остатков кошачьего мяса. И я съел всё. В 9 часов пришла Фёдоровна и принесла мне три блина. Я их в ту же минуту и съел.
31 декабря. Украл в нашей «каменушке» кота здорового, так удачно, что никто из многочисленных покупателей не заметил, все заняты покупкой хлеба и масла, спасибо им!
Последняя запись в дневнике датирована 2 января 1942 года. 7 января Паршинского арестовали и сразу же допросили.
Из протокола допроса:
«Я действительно был и остаюсь враждебно настроенным к советской власти и на этой почве вёл антисоветскую деятельность. Мои первые озлобления против советской власти возникли еще в 1925 году, в период, когда в Архангельск приезжал архиепископ Михаил Трубин, положивший начало борьбе между староцерковниками и новоцерковниками. Михаил Трубин выражал интересы обновленческой церкви, а я, как толстовец по убеждениям, был против обновленцев и поддерживал интересы староцерковников. В идею строительства социализма я не верил, так как считал Россию не подготовленной для этого, ожидал провала всей затеи большевиков.
СССР к войне не подготовлен. У Советского Союза не хватит сил и средств продолжать войну с такой страной, как Германия».
27 мая 1942 года Особое совещание НКВД СССР приговорило Паршинского к 10 годам лагеря. Сколько времени он продержался в лагере, и где умер, никто не знает.
Фото – Архангельск в 1920-30-е годы.
Источник
Journal information